http://toptygin-mih.narod.ru/04.htm
НАУКА ДИЛЕТАНТОВ
ГЛАВА III. Границы знания
§ 14. Сомнения
Человек обычно воспринимает своё сновидение как реальность. Ему кажется, будто происходят какие-то события, он куда-то идёт, действует, спасается от смертельной опасности, бежит и в конечном итоге просыпается в холодном поту с одышкой и сильным сердцебиением. На самом деле ничего не было кроме деятельности его сознания, и сновидение, записанное после пробуждения, представляется странным набором нелепостей, хотя во сне всё казалось предельно естественным.
Возможно, что и бодрственное состояние точно также не является материальной реальностью. Это видение и ничего больше. В сознании появляются разные ощущения и комплексы ощущений, и всё это представляется осмысленным и логичным как во сне. Человек видит стол, то есть воспринимает комплекс ощущений. Для проверки видения он может этот стол потрогать или постучать по нему. В результате к прежнему комплексу прибавятся новые ощущения – осязательные и звуковые. Можно стол понюхать, поднять, разломать и бросить, но что бы человек с ним ни сделал, получатся только дополнительные ощущения и ничего больше. Выйти за пределы своих ощущений невозможно, а потому представление о каких-то самостоятельных вещах, которые не являются ощущениями? – это фантазия.
Чтобы воспринимать всё, что воспринимает человек, вполне достаточно, если у него будут возникать ощущения и их комплексы. Совсем не требуется, чтобы в придачу существовал ещё гигантский материальный мир, от которого исходили бы те ничтожные воздействия, которые якобы вызывают ощущения света, звука, запаха, вкуса и прикосновения. Представление о том, будто кроме ощущений существует ещё безбрежный океан материальных вещей, ни на чём не основано. Даже люди, якобы окружающие человека – это всего лишь комплексы его ощущений и ничего более.
С точки зрения солипсизма, человек, верующий, будто кроме его ощущений существуют ещё материальные предметы, неосновательно удваивает мир. Однако, если перейти на точку зрения солипсизма, то раздвоенность мира не исчезает в полной мере. Любой предмет всё равно существует в двух видах – как комплекс ярких ощущений (восприятие) и как менее яркое воспоминание об этом комплексе (представление). При этом представление о предмете не вызывает тех последствий, которые возникают от восприятия. Представляя пищу, невозможно насытиться, а от представления палочного удара не чувствуется боли. Представления можно вызывать по своему желанию, а восприятия волевым импульсам не подчиняются.
Не поддаётся волевым импульсам и восприятие собственного тела, но только иначе, чем другие тела: оно не исчезает просто по желанию. В него входят такие ощущения и чувства, которых нет во внешних предметах – боль, щекотка, сытость, усталость, сонливость, удовольствие, мускульное напряжение. Если дотронуться рукой до собственного тела, то получатся два осязательных ощущения, а не одно, как с внешними предметами.
Восприятие внешнего предмета возникает не как готовая картинка, а как результат обработки первого впечатления. Человек замечает вдали какую-то неопределённую дымку, а когда подходит ближе, то оказывается, что это горы. Он хочет пройти по заросшему травой полю, но, топнув ногой, замечает, что здесь болотная трясина. В сумерках ему кажется, будто по снегу бежит какое-то мелкое животное, но, вглядевшись, он убеждается, что это ветер несёт пустой полиэтиленовый пакет. Человек вынужден переделывать своё восприятие по какой-то независимой от него мерке и подгонять под что-то внешнее. Почти во всех случаях приходится узнавать воспринимаемое явление. Восприятие возникает не в виде готового комплекса ощущений, как во сне, а в результате работы по реставрации и распознаванию такого комплекса.
Солипсизм не так логичен, как кажется сначала, и И.И.Лапшин вроде бы полностью его опроверг. Это не столько логическая крепость, сколько антиномия, парадокс или ещё одна апория, подобная апориям Зенона Элейского, который доказывал, что движения не существует. Исследовать парадоксы необходимо, но они не должны перекрывать пути к дальнейшему размышлению. Как отметил Сенека (Письма 88,45):
“Если я поверю Протагору, в природе не останется ничего, кроме сомнения; если Навсифану – достоверно будет только то, что нет ничего достоверного; если Пармениду – останется только единое, если Зенону – и единого не останется”.
§ 15. Реальность и мистика
В настоящее время на производстве, в быту и в военном деле применяется множество различных автоматических приспособлений, устройств, станков, производственных линий и даже заводов-автоматов. Почти в любой квартире автоматически включается и выключается холодильник, звенит будильник, перекрывается поступление воды в бачок унитаза, отключаются пробки в случае короткого замыкания в электросети. На улицах работают автоматы по продаже газированной воды и некоторых других товаров, в метро автоматически перекрывается турникет, если пассажир забыл вставить проездную карточку, на вокзалах автоматические устройства продают билеты на пригородные поезда, а на почтамтах другие автоматические устройства сортируют письма. Всё это уже давно стало привычным и естественным, и почти никто не вспоминает, что каждый такой автомат по существу выполняет работу мыслящего человека, которому пришлось бы включать и выключать холодильник, в нужное время будить людей, перекрывать поступление воды, когда она наполняет бачок унитаза, продавать билеты на вокзалах и выполнять ещё множество разнообразных работ. Автомат действует как мыслящее существо и в этом отношении отличается от человека только своей узкой специализацией. Автомат может производить лишь одну или несколько операций в какой-то одной области человеческой деятельности, а человек способен выполнить любую операцию в любом жизненно важном для себя деле. К тому же он нередко решает такие задачи, для которых специализированных автоматов нет, и вряд ли они когда-нибудь будут созданы.
Кроме автоматов, которые производят различные физические действия и лишь внешне кажутся разумными, имеются автоматы, осуществляющие умственную деятельность человека в чистом виде. Обычный арифмометр, если повернуть его ручку нужное число раз, перемножит, разделит и произведёт другие математические действия с любыми не слишком большими числами. А электронно-вычислительные машины по заранее заданным программам могут последовательно производить большое количество математических действий и тем решать сложные задачи, затрачивая на это намного меньше времени, чем человек. Да и многие другие автоматы действуют, а этим как бы соображают быстрее человека. Человек своей универсальностью превосходит любой автомат, но зато почти любой автомат в своей узкой области превосходит человека.
Арифмометр, осуществляющий один из видов умственной деятельности, как известно, состоит из металлических деталей и не содержит ни одного (ни единого!) духовного элемента. Такого элемента нет и ни в каком другом автомате. Не обнаружен такой элемент и в человеке. Хирурги сделали миллионы операций на живом человеке, анатомы вскрыли огромное количество мёртвых тел, но ничего кроме вещества не обнаружили. Как в арифмометре известно только вещество и детали, из которых он собран, так и в человеке обнаруживается только вещество и внутренние органы, состоящие из вещества. Если арифмометр выполняет умственную работу без всяких духовных явлений, то и для умственной работы человека не требуется ярлычок духовного. Дух, духовное, духовность – это либо какое-то иносказание, либо просто выдумки, но ни в коем случае не реальность.
Когда работает арифмометр, то в нём крутятся соответствующие колёсики, поворачиваются рычаги, двигаются другие детали механизма. Всё это хорошо известно и не требует никакого иносказания. Но когда думает и решает человек, когда он радуется, огорчается, влюбляется и гневается, то ему неизвестно с такой же полнотой всё, происходящее в организме. Какие-то атомы, молекулы, прочие частицы, быть может, как-то крутятся, взаимодействуют, соединяются, но как именно и какие частицы – неизвестно. Кое-что удалось установить относительно повышенного выделения в кровь адреналина, кетостероидов и других веществ, относительно потребления кислорода мозгом и относительно прочих изменений в организме, но общего механического или химического описания человеческого мышления сделать не удаётся. В целом остаётся неясным каков механизм его мышления и вообще всей саморегуляции, и эта неясность подменяется понятиями духа и духовности. Неизвестное покрывается мистикой, как бывает и в других подобных случаях. Когда проверка невозможна, то фантазировать и сочинять можно смело.
Многие люди не размышляют ни о чём духовном и не верят ни в каких духов. И это не только не влияет на их жизнь, а и вообще ни на что не влияет. В практической деятельности дух нигде не требуется – ни в производстве, ни в развлечениях, ни в науке, ни в быту. В физике, химии, технических науках, математике, географии, астрономии, геологии понятие духа не применяется. Даже в античной религии понятие духа не пригодилось.
Все знают, что никакого Змея Горыныча или Бабы Яги не существует. Но это не в том смысле, будто люди обыскали всю вселенную и нигде их не нашли, а в том, что для практической деятельности и жизни они не требуются, как и любые другие несерьёзные фантазии. Их вполне можно заменить Аполлоном и Афродитой, Асмодеем и Вельзевулом, Шахразадой и Шахрияром или совсем без них обойтись. И в таком же смысле не существует духов или чего-то духовного. Без понятия духа и духовного вполне можно обойтись.
Известен такой пример нелепости: докажи, что ты не верблюд. Также можно “доказывать”, что не существует Бабы Яги и Змея Горыныча. И точно также нелепо какое-то доказательство, что не существует духов и духовного. Когда что-то действительно существует, то оно либо видимо и слышимо, как например, стена и гром, либо его приходится учитывать как невидимое, бесшумное и неосязаемое ионизирующее излучение. А то, что можно совсем не учитывать, не требует никаких доказательств. “Сущности не должны быть умножаемы сверх необходимости”, – писал Уильям Оккам. “То, что именуется душой, в сущности не заслуживает особого упоминания” (Ламетри). Можно сочинять сказки об эльфах, гномах, волхвах, духах и ещё о чём угодно, но не надо выдавать всё это за философию или за какую-то священную мудрость. Игра воображения не должна смешиваться с серьёзными размышлениями.
Когда говорят, что Амур пронзил сердце, что какое-то известие кануло в Лету, что Фортуна повернулась спиной, то в таких случаях реальные события выражают с помощью нереальных представлений. Если при этом учитывать, что Амура, Леты и Фортуны на самом деле не существует, а просто это персонификации любви, забвения и удачи, то никакого обмана в иносказательных выражениях не будет. Но если верить, будто действительно существует какой-то Амур или Фортуна, то получится ложь. Такая же ложь получается и в тех случаях, когда мысли и чувства человека обозначают как особые внепространственные духовные явления. На самом деле в человеке происходят лишь какие-то телесные изменения, которые в общем виде заметны даже внешне (когда он смеётся, хмурится, бледнеет, дрожит), а все музы, гении, духи, джины и прочие иносказания этого процесса нереальны, если их понимать дословно.
Все знают, что от волнения у человека учащается сердцебиение, повышается артериальное давление, выступает холодный пот. Итальянский физиолог А.Моссо экспериментально установил, что при умственном напряжении кровь приливает к головному мозгу. Психическое потрясение может вызвать инфаркт, инсульт, так называемые психогенные (функциональные) расстройства и прочие неполадки в организме, о которых говорят “на нервной почве”. То есть психические процессы чувствуются в различных частях тела и даже оставляют там следы. Как и вращение колёсиков в арифмометре, они происходят в пространстве, они захватывают некоторый объём живого вещества.
Мистики не отрицают действительность. Они просто добавляют к ней свои вымыслы и мешают всё в одну кучу. За спиной процессов, происходящих в организме, они усматривают ещё особую духовную реальность, которая находится вне пространства. Процессы, происходящие в организме – это физиологические процессы, а духовные (психические) процессы – это уже совсем другое дело, хотя они и сопровождаются физиологическими. Придумав такую дополнительную реальность, мистики затем решали вопросы о её первичности, о взаимодействии между духом и материей, о природе духовного и даже пытались осилить проблему: существует ли ещё какая-нибудь субстанция, кроме духовной? “Право же, какую можно высказать ещё нелепость, которая бы уже не была высказана кем-нибудь из философов!” – воскликнул однажды Цицерон (О дивинации. II,119).
Челпанов в своей книге “Мозг и душа” [154, с.90] писал:
“Вопрос о коренном различии между явлениями физическими и явлениями психическими есть один из очень существенных вопросов философии. Для того, кто не постиг этой разницы между физическими и психическими явлениями, знакомство с философскими учениями о том, чтò такое душа, существует ли духовная субстанция, существует ли взаимодействие между духом и материей, окажется невозможным; тот, кто не постиг этой разницы, не может приступать к изучению философии вообще; для того закрыт доступ к философии”.
То есть мистики убеждены, будто философия существует для обслуживания их фантазий. Они пытались монополизировать философию. По их мнению, основной вопрос философии – это вопрос об отношении духовного к материальному вообще. Если признать первичным духовное, то получится идеализм, а если первичным считать материальное, то будет материализм. Так они проповедовали, хотя на самом деле тут происходит не решение какого-то вопроса, а подмена действительности выдумками. Идеализм и материализм отличаются друг от друга не голословной первичностью какой-то одной субстанции, а примесью несуществующего. Как только допускается существование духа или духовной субстанции, так сразу получается идеализм, как бы настойчиво он ни проповедовал, что материя первична.
§ 16 Разновидности знания
Основа, фундамент знания дан человеку вместе с жизнью. Это принцип «из любого положения есть выход» (или: все жизненно важные задачи разрешимы), который постоянно подразумевается во всех важных делах. Относительно действительности, взятой в целом, этот принцип конечно ложен. Даже в спокойное мирное время некоторые люди попадают в безвыходные положения и погибают, а в военное время такие случаи становятся массовыми и систематическими. Но относительно благоприятных внешних условий этот принцип истинен. Жить можно лишь тогда, если удаётся выйти, хотя бы с потерями, из любого положения, в которое попадаешь. То есть любая жизненно важная проблема в основном разрешима, и в пределах жизни этот принцип неопровержим. Если ложность этого утверждения не приводит к гибели, то человек всю жизнь убеждается в его истинности. На собственном опыте можно убедиться лишь в том, что это правило всегда подтверждается, а если какие-то другие люди выхода не находят, то они, возможно, сами в этом виноваты.
Поскольку человек собирается жить, а не умирать, ему изначально в общем виде известно всё. Полного неведения не бывает, если между устройством человека и среды его обитания имеется достаточное для жизни соответствие. Даже когда ребёнок ещё ничего не может высказать, он уже готов к тому, что дальнейший ход событий будет в его пользу. И любой живущий постоянно убеждается, что так оно и есть.
Имея такое доопытное знание или предчувствие, человек затем расширяет его подробностями – получает первичное опытное знание. Он узнаёт окружающих людей и предметы, запоминает дорогу в места, которые посещает, пробует разные виды пищевых и непищевых веществ, исследует свои возможности в различных делах, приобретает запас воспоминаний. Эти знания неодинаковы у разных людей и не могут оформиться в виде науки. Это донаучные знания.
Поскольку между действиями людей обычно требуется согласованность, одного опытного донаучного знания им недостаточно. Необходимо ещё как-то условиться о взаимодействии не только в делах, но и в познании. В результате появляется знание условностей – условное знание. Это языки, математика, право, классификации и теории, обычаи и этикет, цензура, мифы и сверхъестественные представления. Усваивая эти условности, человек начинает мыслить и воспринимать окружающий мир по-другому. Мышление становится в основном словесным, а восприятие – выборочным. Старое бессловесное мышление теперь проявляется только в сновидениях, которые почти целиком состоят из зрительных образов и с трудом поддаются словесной передаче, и ещё в интуитивном чутье, когда человек угадывает верное решение задачи или какое-нибудь соотношение, но затрудняется выразить этот процесс словами.
Условности направляют внимание человека на одни ощущения, чувства и мысли и делают незаметными другие. В результате, например, многие философы не только не замечали, что 2+2=4 – это иллюзия, но даже считали подобные утверждения аподиктическими истинами. Если к двум центнерам прибавить два пуда, то не получится ни 4 центнера, ни 4 пуда: арифметические действия приложимы только к предметам одного названия, если к тому же эти предметы считаются одинаковыми. Поэтому, например, невозможно указать общее количество музыкальных произведений Чайковского, хотя каждое отдельное произведение хорошо известно – 10 опер, 3 балета, 6 симфоний, десятки других крупных произведений и больше 100 романсов. Но среди них есть циклы произведений, и некоторые произведения он переделывал. В результате неясно, считать ли первоначальные варианты за отдельные произведения и считать ли циклы произведений как одно произведение. Только чётко условившись, что считать отдельным произведением, можно указать их общее количество.
На самом деле безусловной одинаковости предметов не бывает, а потому 2+2=4 – это аподиктическое заблуждение, если требуется точное соответствие действительности. Но поскольку во многих случаях точного соответствия не требуется, математические утверждения признаются истинными, а математика получает титул точной науки.
Явления, изучаемые науками, выделяются и отделяются друг от друга условно. Например, граница между проступком и преступлением в разное время и в разных местах устанавливается по-разному, и юриспруденция это учитывает. В медицине известно, что болезненное состояние организма не всегда чётко отличается от здорового, так что человека иногда приходится считать здоровым лишь в некотором смысле или в некотором отношении. В географии широты, долготы, а отсюда и координаты любого пункта на Земле условны. В астрономии применяется несколько систем небесных координат, то есть несколько различных условностей.
Всё научное знание пронизано условностями и группируется вокруг них. Вот к примеру технические науки, в частности металловедение. Там всё установлено экспериментально – удельный вес, твёрдость, ковкость, электропроводность, способность к адсорбции, коррозионная устойчивость и вообще химическая активность и различные другие свойства металлов. Условиться вроде не о чем. Однако все эти свойства относятся только к таким металлам, которые соответствуют стандартам (ГОСТам) или тем техническим условиям (ТУ), по которым они производятся. Стоит лишь получить эти же металлы с нарушением технологии или в особо чистом виде, как их свойства резко меняются. К тому же внешние обстоятельства должны быть строго определёнными. При особо низких температурах, в раскалённом состоянии, при высоком давлении, в вакууме их свойства становятся не те. Существуют тщательно выверенные технические справочники, но полагаться на них можно только если учитывать способы производства металлов и состояние окружающей их среды.
Технология производства металлов выбирается не как попало. И точно также разные условности стараются сделать как можно более целесообразными для данного случая или для данной науки. В одних обстоятельствах удобны одни условности, в других – другие. Поэтому, например, ботаническая классификация плодов, употребляемых человеком в пищу, не совпадает с товароведческой классификацией, а температуру измеряют по Реомюру, по Цельсию, по Фаренгейту или по Кельвину. Условности могут быть более или менее удобными для какого-то случая, но они не могут быть истинными или ложными. Понятие истинности к условностям неприложимо.
Поскольку наука никогда не создаётся для единичного человека, создать её можно только на основе оценок или системы мер, признаваемых многими людьми. В физике это система единиц физических величин, в химии – система химических элементов, в истории – хронология, в богословии – канонизированные тексты. Всё познаётся в сравнении, или «наука начинается с тех пор, как начали измерять», – как утверждал Менделеев. А чтобы измерять, надо иметь общепризнанную мерку. В тех науках, где не удаётся ввести общепризнанные меры или ориентиры, познание подменяется фантазированием и фальсификацией.
Условное знание получается не только с помощью органов чувств, но ещё из предположения, что все люди устроены приблизительно одинаково. Мыслитель учитывает других людей как своё подобие и на этой основе разрабатывает условные науки, правила, нормы. А все остальные люди с ним соглашаются. То есть часть окружающего мира известна единичному человеку не только по внешним наблюдениям, но ещё по самонаблюдению и по согласию других людей.
Благодаря условностям, одни впечатления воспринимаются с повышенным вниманием, а некоторые другие не замечаются совсем. Внешний мир усваивается умом не так, как его усваивает киноплёнка или отражает зеркало, а в соответствии с условным знанием. Люди всё мерят своей меркой или, как утверждал Протагор, «человек есть мера всех вещей».
Первичное опытное знание и условное знание человек приобретает индивидуально и может использовать также индивидуально по своему желанию. А техническое экспериментальное знание можно добыть только усилиями больших масс людей и использовать тоже только для массовых усилий. Техническое знание добывается не просто органами чувств на глазок, как первичное опытное знание, а с помощью технических средств – ускорителей элементарных частиц и других установок и оборудования, экспериментальных заводов, на испытательных полигонах, где опробуется новая техника. При этом применяются сложные аппараты, чувствительные приборы и разные прочие устройства. А для создания всего этого необходима мощная промышленная база с миллионами рабочих. Экспериментатор может ничего не видеть и не чувствовать, а приборы показывают ему наличие электромагнитных колебаний, элементарных частиц высоких энергий, магнитного поля или ещё чего-нибудь неощущаемого. Он может находиться в лаборатории в единственном числе, но в окружающее его оборудование прямо и косвенно вложен труд огромного количества людей – рабочих, техников, инженеров, обслуживающего персонала. А чтобы заниматься такими исследованиями, требуется допуск в виде соответствующих документов об образовании, либо в виде разрешения административных органов. В любой момент в приказном порядке исследователь может быть отстранён от научной работы или само это экспериментальное исследование прекращено как якобы неперспективное или по другим причинам.
Разрабатывать условное знание – например, создавать новую физическую теорию – человек может в своём кабинете, не спрашивая ни у кого разрешения. А экспериментировать на дорогом новейшем оборудовании без согласия других людей нельзя. Единичный человек, даже если он изобрёл какую-то техническую новинку, не может также на своём письменном столе осуществлять её массовое производство, а потому это его знание остаётся при себе. Этим знанием может воспользоваться только большая масса людей, когда изобретение наконец «внедрено» в производство.
Техническое знание получается воздействием на окружающую среду (в том числе иногда и на единичного человека) больших масс людей. Благодаря промышленной мощи миллионов рабочих, создаются из ряда вон выходящие машины, установки, приборы и материалы, и затем всё это используется как инструмент, обладающий небывалой силой и свойствами. В результате человечество выявляет не устройство природы само по себе, а свои возможности – то, чего может достичь организованная масса людей.
Человек использует фотоэлементы, механические рецепторы, датчики, высокочувствительные приборы, но смотрит он на мир глазами своих желаний. С окружающими предметами ему приходится лишь считаться, а не изучать их от начала до конца. Когда ему, например, необходимо проникнуть внутрь какой-нибудь ограды, то он ищет лазейку, обходной путь или прикидывает, как бы её перелезть. Если не учитывать цель этих исканий, то можно вообразить, будто человек изучает ограду. Но если не забывать о цели, то становится ясно, что он исследует возможности для удовлетворения своего желания, а ограда при этом ему совершенно не нужна.
Поскольку масса промышленных рабочих постоянно возрастает, естествознание постоянно делает всё новые открытия. Оно постоянно фиксирует всё новые возможности, возникающие в результате роста численности людей, занятых производством техники. Но познаётся при этом не природа, а человек, точнее человеческая масса. Устройство природы не только непознаваемо, но оно не имеет практического значения. Людям требуется знание своих возможностей, а не каких-то бесполезных «тайн» природы. Приобретение технических знаний – это не игра в «мировые загадки», а серьёзное дело, на которое затрачиваются крупные средства и которое имеет большое, в основном военное значение. Природа здесь участвует лишь постольку, поскольку люди проявляют свои возможности в природной среде, освободиться от которой никак нельзя.
Знание, которым обладает взрослый человек, неоднородно. Одна его часть получается восприятием через органы чувств, другая в значительной степени исходит из самонаблюдения, третью даёт экспериментальное оборудование и испытательные полигоны. Ощущения при этом могут быть и источником познания, и лишь одним из его необходимых условий, а понятие истинности к некоторым практически полезным знаниям не имеет отношения. Представление о знании как об однородной массе, для которой всегда требуется критерий истинности – не соответствует действительности. А философские теории познания, которые исходят из такого представления, пытаются достичь успеха, двигаясь в неверном направлении.
§ 17. О предсказаниях
Хотя некоторые исследователи относятся отрицательно к теоретизированию и отдают предпочтение экспериментальным данным, но всё же многие согласны с изречением знаменитого физика Больцмана:
“Нет ничего более практичного, чем хорошая теория”.
Во всех отраслях естествознания используются не только результаты опытов и наблюдений, но и умозрения, с помощью которых создаются теоретические построения. Для этого придумывают какое-нибудь предположение-гипотезу, которое предсказывает результаты ещё не сделанных опытов и наблюдений, и затем делают эти опыты и наблюдения. Если предсказания не сбываются, то придумывают новую гипотезу, которую так же стараются подтвердить или опровергнуть экспериментами. Так гипотезы заменяют одну на другую, исправляют, дополняют, подгоняют, всё время проверяя экспериментами до тех пор, пока какая-то из них не начнёт предсказывать. Такую предсказывающую гипотезу называют теорией и при этом считается, что научные теории дают правильные предсказания потому, что они истинны, то есть верно выражают невидимое устройство природы.
Однако из истории естествознания известно, что даже в корне ошибочные теории могут давать верные предсказания. Когда появилась теория флогистона, то она правильно предсказывала, что зола, остающаяся от сжигания дров, угля, торфа, шерсти, бумаги и многих других веществ, должна весить меньше, чем исходное вещество, потому что при горении в воздух выделяется флогистон. Когда появилась теория теплорода, то она правильно предсказывала, что камень, железо, медь, воздух и многие другие вещества при нагревании должны расширяться, потому что они наполняются теплородом, проникающим в тело и увеличивающим его объём. Когда в ХIХ веке была возобновлена древнегреческая теория мирового эфира, то она правильно предсказывала, что не только свет, но и другие электромагнитные колебания могут распространяться в космическом пространстве, потому что всё это пространство заполнено эфиром. В прошлые времена гипотезы становились теориями тоже не просто так, а благодаря своим верным предсказаниям, но всё же в конечном итоге они были признаны ложными и заменены на новые.
В настоящее время распространено такое представление, будто надёжные предсказания может давать только наука, а гадалки, астрологи, да ещё сновидения лишь изредка случайно что-то угадывают. Этим будто бы и ограничивается область предсказаний. Но на самом деле наука, гадалки и астрологи дают лишь небольшую часть тех предсказаний, которые необходимы людям, да к тому же эта часть имеет лишь второстепенное значение. Намного важнее другие предсказания, которые каждый в отдельности и все вместе составляют ежедневно и постоянно всю жизнь. Любой человек заранее знает, где он будет находиться в своё рабочее время завтра, послезавтра или через неделю, и чем при этом будет заниматься. Ему с большой точностью известно, по какой улице он будет завтра утром проезжать, в какой час сядет обедать, во сколько вернётся домой и когда ляжет спать. Даже просто делая шаг, человек предвидит, что шагнёт не в грязную лужу, канаву или пропасть, а на сухое, ровное и достаточно прочное место. Куда бы человек ни шёл, что бы ни собирался делать, ему заранее известна цель этих действий и способы её достижения. Мысль предшествует почти любому поступку человека, предсказывая тот результат, который затем будет получен. А надёжность, которая достигается такими предсказаниями, не только не считается случайной, но наоборот, отклонение хода жизни от повседневных предвидений принято называть случайностями. Но и эти случайности тоже почти все заранее известны, и для них предусмотрены резервы сил, времени и средств и соответствующие юридические и прочие последствия. Человек движется в будущее так, будто он там уже был, но затем некоторое время отсутствовал, и там произошли изменения. Чем дальше будущее, тем дольше человек в нём отсутствует, тем более значительные изменения происходят, и тем менее определёнными становятся предсказания.
На повседневном предвидении держится сама жизнь, и потому не только человек, но и другие живые существа предвидят, где и в какое время они найдут пищу и воду, какой дорогой им безопаснее идти, куда можно в случае чего спрятаться и где лучше всего устроить своё логово или гнездо. Муравьи умеют предчувствовать дождь и при этом заранее замуровывают входы в своё жилище, чтобы туда не попадала вода. Заяц, ещё ни разу не побывавший в зубах у волка, заранее чувствует в этом что-то нехорошее и делает всё от него зависящее, чтобы никогда туда не попадать. Белка к зиме запасает орехи, а медведь строит себе берлогу, и ещё не было случая, чтобы они ошиблись, и зима не наступила.
Хотя желательно иметь надёжные научные предвидения, но без них люди могут жить и жили веками. А без повседневного предвидения жизнь вообще невозможна. Для бытия человека (и других живых существ) необходимо, чтобы между его мышлением и устройством окружающей среды было хотя бы приблизительное соответствие. Когда появляется мысль достичь какого-то жизненно важного результата, то эта мысль в основном должна осуществляться, чтобы можно было жить. Если, например, люди задумали вырастить неплохой урожай, но погода оказалась неудачной, то им должно повезти в следующий раз или в каком-то близком будущем. Если необходимы орудия труда, а их нет, то где-то в пределах человеческой досягаемости должен быть камень, металлические руды, дерево или ещё что-то, из чего можно изготовить такие орудия. Если нужна одежда, а её в готовом виде в природе не существует, то всё же обязательно должны быть какие-то звериные шкуры, лён, хлопок, синтетическое волокно или ещё что-то, из чего можно сделать одежду. Полный цикл человеческого существования возможен только в таких частях вселенной, где мышление людей обладает предсказательным свойством. Жизнь несовместима со сплошными неудачами, когда ничего из задуманного не получается или получается лишь по редкой случайности.
Существует такая пословица: если бы знал, где упал, соломки бы подстелил. То есть предвидеть необходимо не только хорошее, но и плохое, чтобы можно было заранее принять какие-то меры для избежания или смягчения будущих неприятностей. И человеческое мышление, в зависимости от обстоятельств, наполняется соответствующим содержанием. Когда человек молод, здоров, жизнь даётся легко и имеется избыток сил, то и мысли у него возникают радостные и приятные. Тут-то и осуществляются мечты о любви, счастье и всём самом лучшем. А когда он переутомлён, изнурён, запуган несчастьями и подавлен безысходностью своего положения, то и мысли у него возникают тяжёлые, воспоминания всплывают плохие, сновидения становятся неприятными и даже страшными. В таких условиях и начинают исполняться предчувствия о неудачах, болезнях и всём самом худшем. Поэтому правильно считается в народе, что увидеть во сне покойника – это нехорошо. Просто так мысль о смерти не возникает.
Поскольку существует неизбежное соответствие между мышлением человека и устройством среды его обитания, научной теории совсем необязательно быть истинной, чтобы обладать предсказательностью. Достаточно и того, чтобы она была основана на как можно более тщательном изучении соответствующих явлений. Вообще, чем лучше изучена какая-нибудь область жизни, тем точнее можно предсказывать то, что в этой области будет происходить. Поэтому научное предвидение осуществляется за счёт затраты большого количества сил и средств, направляемых на исследования. Миллионы людей участвуют в строительстве институтов, лабораторий и испытательных полигонов, в изготовлении научно-исследовательских установок, приборов и оборудования, в проведении экспериментов, наблюдений и вычислений и в обработке получаемой информации. Ежегодно в разных странах на научные исследования затрачиваются десятки миллиардов долларов, фунтов, юаней и других денежных единиц. На этом и основывается определённость и сравнительная точность научных прогнозов. Если бы гадалка располагала такой же исследовательской базой и такими же средствами, то, наверное, и она могла бы давать весьма определённые и надёжные предсказания. Но поскольку ничего подобного у неё нет, то выходить из положения приходится с помощью расплывчатости выражений. Чем более всеобъемлющим будет её предсказание, чем больше всяких возможностей оно охватит, чем сильнее уподобится шуточному прогнозу погоды:
То ли будет, то ли нет,
То ли дождик, то ли снег
– тем надёжнее оно осуществится. Поэтому гадалка даёт предсказания лишь в самом общем виде – денежные затруднения, хлопоты, дальняя дорога, казённый дом. Никаких точных дат, имён, названий и адресов в этих предсказаниях не может быть из-за огромного риска ошибиться. А поскольку и “бубновый интерес”, и удача, и письмо, и болезнь, и приятный гость бывают в жизни любого человека, то предсказание обязательно сбудется, хотя заранее и неизвестно когда. Когда-нибудь да сбудется.
Поскольку сам человек знает обстоятельства своей жизни намного лучше, чем гадалка, его сновидения могут давать значительно более определённые предсказания. Например, знаменитому историку Карамзину во время безнадёжной болезни жены приснилось, будто он стоит около вырытой могилы, через которую подаёт ему руку сестра поэта Вяземского Е.А.Колыванова. Впоследствии, когда Карамзин овдовел, именно на ней он и женился. Подобные предсказательные сновидения, исполнившиеся впоследствии, были у многих людей, как о том сообщается в мемуарах и в некоторых научных исследованиях о сновидениях.
Предсказательные результаты сновидения могут быть такими же, как и у бодрственного научного мышления, если оно располагает такими же исходными данными. То есть при равенстве прочих условий, сновидения по своей предсказательной способности не уступают науке. Например, у австрийского физиолога Отто Лёви во сне возникла мысль произвести опыт с нервом лягушки, благодаря которому он сделал крупное открытие и в 1936 году получил Нобелевскую премию. Немецкому химику Августу Кекуле приснилось, что молекула бензола имеет кольцевую форму, и теперь на этом открытии основывается теория строения всех так называемых ароматических соединений. Знаменитая таблица, выражающая периодический закон, приснилась Менделееву во сне. Проснувшись, он её сразу записал и исходя из этого впоследствии исправил атомные веса у семи из известных тогда 63-х элементов и предсказал существование ещё десяти элементов. Таблица приснилась ему конечно не внезапно, а после настойчивых попыток создать её в бодрственном состоянии. Но на этот раз сновидение оказалось более расторопным, чем бодрственная мысль.
§ 18. Рабочие и техника
Когда заходит речь о современной технике, то принято упоминать только о её достоинствах – что она более производительная, более скоростная, более мощная и во всех остальных отношениях лучшая, чем техника прошлых времён. Однако на самом деле это неверно. Хотя с помощью современной техники можно достичь значительно больших результатов, но зато технику прошлого было значительно легче изготовить. Лук, например, легче сделать, чем ружьё; каменный топор – легче, чем бензопилу; ветряную мельницу – легче, чем тепловую или атомную электростанцию, а телегу – легче, чем автомобиль или паровоз. В этом и заключалась причина низкого технического уровня прошлых времён. Для малочисленного населения прошлого было непосильно изготовить всё то, что изготовляет современное человечество, и поэтому люди пользовались такой техникой, которая сильно превосходила современную по простоте изготовления. Благодаря этому её достоинству, техника прошлого до сих пор является более экономичной при малых масштабах производства, и мелкие работы в быту исполняются молотками, топорами, лопатами, кирками, ножами и прочими инструментами, появившимися столетия тому назад.
Без исследовательской деятельности технический рост невозможен. Но эта истина нередко превращается в иллюзию, будто кроме открытий и изобретений для технического роста ничего больше и не требуется. Если люди стремятся познавать и изобретать, то обязательно происходит технический рост, а если технического роста нет, то значит произошло какое-то нарушение в познавательном процессе. Профессиональная сосредоточенность работника умственного труда на своей деятельности мешает ему чётко осознавать, что без рабочих рук невозможно никакое производство. Соотношение между численностью рабочих и техническим уровнем становится зоной вне исследования, и причину научно-технического застоя прошлых времён начинают усматривать в умозрительной направленности средневековой науки, в недооценке значения экспериментальных исследований, в консервативном воздействии католицизма и в любой другой области мышления и эмоций, но только не в рабочем факторе производства.
На самом деле технический уровень любой страны создаётся не менее чем двумя факторами. Исследовательская деятельность даёт соответствующие открытия, изобретения и технологические разработки, а рабочие непосредственно осуществляют производство и выдают готовые машины, приборы, аппараты и прочую технику. Каждый из этих факторов незаменим для роста технического уровня страны, а сам этот уровень в конечном итоге определяется состоянием того фактора, который оказался отстающим, как скорость эскадры определяется скоростью самого тихоходного корабля. Если исследования и изобретательские разработки не поощряются, то это конечно скажется отрицательно на техническом уровне страны. И наоборот: если наука, изобретательство и новые технологические разработки всячески поощряются и поддерживаются, но при этом численность рабочих настолько мала, что невозможно наладить соответствующее производство, то технический уровень страны опять же будет низким, как бы при этом исследователи и изобретатели ни старались. Исследователи и рабочие не могут действовать в отрыве друг от друга, и без достаточного числа рабочих технический рост не получится точно так же, как он не получится без исследователей и изобретателей.
При этом исследовательский фактор действует однократными достижениями, а рабочий – непрерывно. Если, например, изобретена и производится паровая машина, то для дальнейшего поддержания этого технического уровня от исследователей и изобретателей больше ничего не требуется. Они сделали своё дело. Им не нужно снова каждый год повторять все прошлые открытия и снова изобретать паровую машину. А рабочий фактор при этом должен действовать непрерывно. Постоянно каждый год, месяц или день должно продолжаться производство паровых машин, чтобы страна оставалась на том же техническом уровне. Если рабочие тоже вдруг сочтут, будто сделали своё дело, и займутся чем-нибудь другим (например, перейдут в сельское хозяйство), то производство паровых машин прекратится и технический уровень страны понизится.
Полное отсутствие исследователей и изобретателей не представляет никакой опасности для поддержания технического уровня страны. Прекращение всякой исследовательской деятельности может привести только к тому, что прекратится дальнейший технический рост. Но пока все шахты, рудники, заводы и фабрики работают по-прежнему, пока все рабочие продолжают делать своё дело, технический уровень страны останется неизменным. Только если численность рабочих станет убывать и начнут останавливаться заводы, технический уровень страны будет понижаться несмотря ни на какие усилия исследователей и изобретателей.
Самую простейшую технику, которую и техникой-то не часто называют, например, каменные топоры, наверное, можно производить и в одиночку. Но металлические топоры, ножи, молотки и прочие простые орудия в одиночку не изготовить. Для такого производства необходимы шахты, рудники, доменные и мартеновские печи, для строительства и работы на которых требуется большое количество людей. Любой вид техники, любое промышленное изделие люди могут производить только совместно. Человек ничего никогда не производит в одиночку, даже когда работает как будто один. Вскапывая грядку на своём огороде или отрезая кусок хлеба, он применяет металлические орудия, для создания которых необходим труд огромного количества людей. Лопата, гвоздь, иголка – это шахты для добывания руды и угля, доменные и мартеновские печи, заводы, оборудование для этих заводов, печей и шахт. И в каждой шахте, около каждой печи, на каждом заводе должны быть рабочие. Любое самое простое изделие – пуговица, лист бумаги – это опять же шахты, копи, лесоразработки или другие места добычи сырья, это заводы и фабрики, оборудование для этих заводов, металл для изготовления этого оборудования, и везде опять же должны работать люди. Какую бы незначительную работу человек ни делал в одиночку, это всегда лишь конечный результат труда огромного числа рабочих. Любое изделие производится не в одиночку и даже не одним заводом, а как бы всем народным хозяйством страны, если не больше. Шахты, копи и рудники дают сырьё, кирпичные и цементные заводы – строительный материал, из которого строят корпуса машиностроительных заводов, станкостроительные заводы – оборудование для этих корпусов, электростанции – энергию, нефтеперегонные заводы – бензин и смазочные масла. И всё это необходимо для производства даже сравнительно простой машины.
Какое-нибудь маленькое племя, имеющее две-три сотни работников, никогда не сможет наладить добычу руды и угля и выплавку металла. Оно вынуждено обходиться без металлов, если не получает металлические изделия из других стран. И никакая наука не поможет, потому что все научные открытия и изобретения обладают таким свойством, что ими можно воспользоваться только если в производстве занято большое количество рабочих.
Когда общество имеет достаточное количество рабочих, чтобы выплавлять металл, то это ещё не значит, что оно сможет изготовлять из этого металла, например, паровые машины. Для производства паровых машин нужны металлорежущие станки, а для их изготовления необходимы дополнительные рабочие руки.
Устройство двигателя внутреннего сгорания не намного сложнее устройства паровой машины, но для него необходим бензин, то есть дополнительные рабочие руки для строительства нефтеперегонных заводов и производства бурового оборудования для добычи нефти.
Двигатель внутреннего сгорания можно установить на самолёте, но для производства самолётов необходим алюминий, а для производства алюминия нужны электростанции, дающие дешёвую электроэнергию. И это тоже требует дополнительных рабочих рук.
Чем больше людей будет занято производством техники, тем более сложную, производительную, совершенную технику они смогут создать. Тем более впечатляющим будет технический уровень страны. Чтобы повышался технический уровень, требуются не только достижения науки, но в первую очередь наращивание численности рабочих, изготавливающих технику. Пока численность рабочих не увеличится от сотен человек до тысяч, затем до миллионов и десятков миллионов, до тех пор страна не двинется от каменного века к бронзовому, затем к веку пара и электричества и к веку космоса и атомной энергии. Малая численность рабочих является непреодолимым препятствием для технического роста.
Поэтому для создания сложнейших видов техники иногда приходится объединять усилия нескольких стран. Великобритания, Франция и ФРГ совместно создали сверхзвуковой пассажирский самолёт “Конкорд”, а для строительства ракет-носителей “Ариан”, способных выводить в космос искусственные спутники Земли, объединились 10 западноевропейских государств [63, с.29 и 108]. Чтобы создать термоядерный экспериментальный реактор, в конце 80-х годов решили объединить свои усилия страны Европейского сообщества, Япония, СССР и США [17, с.35].
Сотрудничество по повышению технического уровня можно осуществлять так: каждая из нескольких стран специализируется на производстве одного или нескольких видов техники и затем снабжает этой техникой остальные страны. Сравнительно небольшие государства, как Бельгия или Голландия, могут наладить производство самой высококачественной техники или деталей этой техники на заграничном оборудовании и затем оплатить это оборудование своей продукцией. То есть разные страны, торгуя между собой готовой техникой, оборудованием, комплектующими деталями, объединяют свои усилия по повышению технического уровня. Им тогда уже не требуется, чтобы каждая из этих стран сама производила все виды техники, все виды оборудования для производства этой техники, все детали, из которых складывается эта техника. Отдельная страна может сосредоточить своих рабочих на какой-нибудь одной части такого совместного производства, и в результате общий технический уровень этих стран повысится. Повышение же технического уровня означает ещё и повышение производительности труда, что позволяет объединившимся странам тем же количеством рабочих производить больше техники и другой промышленной продукции, чем если бы каждая из них всё производила сама. Поэтому выгодно создавать такие объединения как “Общий рынок” или “Совет экономической взаимопомощи” и выгодно налаживать взаимодействие между этими объединениями.
Хотя технический уровень определяется численностью рабочих, занятых в отраслях, непосредственно производящих технику, но сами эти отрасли не могут работать без прочих отраслей хозяйства. Прежде всего надо всех обеспечить продуктами питания, и потому без крестьян обойтись невозможно. Затем надо добыть сырьё – руду, слюду, бокситы, каучук, нефть и так далее – после переработки которого получаются те металлы, пластмассы, керамика, резина, полупроводники и прочие материалы, которые идут на производство техники или оборудования для производства техники. Здесь тоже требуется большое количество работников, без которых невозможно обойтись. Однако, если страна не стремится всё делать только своими силами, то она может закупать продовольствие и сырьё за границей и тем высвобождать для своей обрабатывающей промышленности большое количество людей. Великобритания закупает за границей 45% потребляемого в стране продовольствия и значительное количество сырья и топлива. В результате в сельском и лесном хозяйстве, рыболовстве и добывающей промышленности вместе взятых занято лишь 3,5% её самодеятельного населения, а остальные работают в других отраслях и больше всего в обрабатывающей промышленности. Подобное положение сложилось и в Японии. Она ввозит из-за границы 30% потребляемого в стране продовольствия, почти на такую же сумму закупает промышленное сырьё и ещё больше тратит на топливо. В результате в сельском хозяйстве, лесоводстве и рыболовстве у неё занято 8,5% самодеятельного населения и ещё 0,3% в горнодобывающей промышленности, а остальные работают в обрабатывающей промышленности, сфере услуг, строительстве и прочих несельскохозяйственных отраслях. Общая численность населения Японии в два с лишним раза превышает численность населения Великобритании, да к тому же Япония почти не имеет военного сектора экономики. Она тратит на военные цели лишь 1% валового национального продукта, то есть почти всё её население занято в гражданском секторе экономики. А Великобритания имеет мощную военную промышленность, то есть значительная часть её рабочих занята производством военных кораблей, танков, ядерных бомб и другого оружия. В результате для производства гражданской техники остаётся меньше людей, и в уровне и качестве этой техники между Великобританией и Японией возникают существенные различия, даже несмотря на выгоды, которые даёт Великобритании “Общий рынок”.
Великобритания и Япония – это такие промышленные страны, которые поддерживают свой технический уровень не только собственными силами. Большое количество рабочих и крестьян, без которых невозможно сохранение этого уровня и дальнейший технический рост, проживает не в этих странах, а за границей – там, откуда эти страны вывозят продовольствие и сырьё. Вообще, чтобы страна могла достичь самого высокого технического уровня, надо закупать за границей продовольствие, сырьё, посуду, мебель и все другие промышленные изделия, которые не являются техникой, а своих работников сосредоточивать в машиностроении, электронной промышленности и других производящих технику отраслях на конечных этапах производства техники. В Японии даже возник проект наладить производство отдельных деталей своей техники за границей. Япония при этом должна изготовлять лишь важнейшие детали или узлы и осуществлять конечную сборку и наладку готовой техники, а другие страны будут поставлять всё остальное. Таким способом численность рабочих, занятых изготовлением японской техники, можно увеличить в несколько раз и соответственно повысить технический уровень Японии.
Так сравнительно небольшие страны могут добиваться крупных технических достижений. Однако возникающая при этом зависимость от внешней торговли может приводить к весьма неприятным последствиям. Одним из источников неприятностей является то, что человеческий организм имеет более настоятельную потребность в продовольственных товарах, чем в промышленных, к которым относится и техника. Для поддержания жизни и здоровья человеку необходимо ежедневно потреблять приблизительно одинаковое количество пищи. Он не может в одно время съедать в несколько раз больше, чем обычно, а в другое время почти ничего не есть, сохраняя при этом силу, работоспособность и здоровье. Промышленных же изделий можно годами почти не покупать или в другое время покупать в несколько раз больше, чем обычно. Спрос на промышленные изделия зависит от того, насколько удовлетворена потребность человека в продовольствии. Если продовольствия не хватает, то выход состоит в том, чтобы временно отказаться от покупки промышленных изделий и все средства направить на приобретение достаточного количества пищи. Даже сравнительно небольшая нехватка продовольствия может вызвать почти полное исчезновение спроса на промышленные изделия, как будто их произведено непропорционально много в сравнении с потребностями людей. К тому же в таких случаях население пытается продать ранее приобретённые промышленные изделия, чтобы на вырученные средства купить продовольствие, и это ещё больше создаёт видимость перепроизводства. Если в странах, которые поставляют продовольствие за границу, урожай окажется несколько ниже обычного, то там невозможно будет продать промышленные изделия. Такие страны, чтобы смягчить последствия недорода, вынуждены будут прекратить вывоз продовольствия и перестанут закупать за границей промышленные изделия, в том числе и технику, до более благоприятных времён. Это означает, что в случае частичного мирового неурожая хуже всего придётся тем странам, которые закупают за границей много продовольствия. Они не только могут потерять часть собственного урожая от общего недорода, но в придачу ещё и всю ту часть, которую раньше ввозили из-за границы. Колебания мирового урожая представляют для них повышенную опасность.
Также повышенную опасность представляет для них блокада. Прекращение ввоза в Великобританию или Японию означает почти полную остановку промышленного производства и голодную смерть значительной части населения. Весной 1943 года, когда немецкие подводные лодки потопили уже слишком много британских кораблей, и водоизмещение британского флота, перевозившего импортные грузы, понизилось до 1/3 довоенного, Великобритания находилась на грани именно такой катастрофы. Поэтому странам, имеющим значительно больше населения, выгодно поддерживать свой технический уровень в основном собственными силами, чтобы не попадать в слишком большую зависимость от внешней торговли.
Численность населения США равна и даже немного превышает общую численность населения Великобритании, Франции и Японии, а по территории США превосходят эти три вместе взятые страны в 8 раз. Имея благодатный климат и большое количество плодородных земель на широте Крыма и южнее, янки ведут земледелие с помощью тракторов, комбайнов, косилок и другой сельскохозяйственной техники, заменяющей людей. В результате в сельском хозяйстве занято менее 4% работающих, и этого хватает, чтобы обеспечить население продовольствием. А остальные заняты в несельскохозяйственных отраслях, что позволяет в больших объёмах добывать сырьё и топливо, не отставать от Великобритании в области гражданской техники и превосходить её в ядерном оружии и ракетостроении.
Однако для механизации земледелия и перевода крестьян из сельского хозяйства в промышленность необходимо, чтобы обрабатываемые земли представляли собой обширные плоские равнины, на которых земледельческая техника могла бы свободно двигаться и легко разворачиваться. Холмистые и гористые местности, на которых ведётся так называемое террасное земледелие, для этого не годятся. Современная сельскохозяйственная техника не в состоянии заменить людей при обработке узких нависающих друг над другом террас, да и лазить по этим непрочным террасам тяжёлые машины не могут. А Китай как раз и представляет собой гористую страну, где лишь 12% территории имеют равнинную поверхность. На этих равнинах в основном выращивают рис, технология возделывания которого тоже препятствует замене людей машинами.
Рис – очень влаголюбивое растение, и поля, на которых он растёт, приходится заливать водой. После того, как почва размокнет, её вспахивают при слое воды в 7,5-10 сантиметров. При посадке риса слой воды должен быть меньше. Затем по мере роста риса, когда он кустится, выходит в трубку, вымётывает метёлку и так далее, всё время необходимо менять глубину водного слоя над полем. Делать же всё это можно только в том случае, если поверхность поля строго горизонтальна. Малейший наклон приведёт к тому, что над одной частью поля будет слишком глубокий слой воды, а другая часть окажется совсем на поверхности. Но строго горизонтальных полей в природе не бывает, и любая равнина имеет хотя бы небольшой наклон в строну ручья, озера, реки или ещё какого-то водоёма, куда стекают дождевые воды. Поэтому такие равнины приходится делить на множество горизонтальных ступенек-террас и каждую такую ступеньку огораживать глиняным валиком, удерживающим на ней воду. Получаются так называемые рисовые чеки, площадь которых редко превышает 0,4 гектара, а обычно бывает намного меньше. Часто на таких чеках невозможно развернуться не только с тяжёлым трактором, но даже с тягловым животным, и вместо вспашки приходится рыхлить землю вручную. При этом плуги и другие земледельческие орудия стараются делать как можно более лёгкими, чтобы их можно было переносить с одного чека на другой, не повреждая глиняные валики, удерживающие воду. Посадку и уборку риса тоже делают вручную. Сначала в питомниках выращивают рисовую рассаду, а потом высаживают её в поле. Чтобы за день посадить гектар риса (а сроки растягивать нельзя), требуется 30-50 человек.
Рис иногда выращивают по-другому, и можно даже не заливать поля водой, если летом выпадает очень много дождей. Но любое отступление от сложившейся технологии приводит к заметному, а иногда полутора-двукратному снижению урожая. Поэтому в тех странах, где рис является основным продуктом питания, точное соблюдение наиболее урожайной технологии – это вопрос жизни и смерти миллионов людей, хотя в других странах, где риса на душу населения выращивается мало, эту технологию можно менять на более поддающуюся механизации.
Где возможно, китайцы выращивают и другие злаки. Но всё же основной продовольственной культурой у них является рис, и изменить это нельзя по природным условиям страны. Китай находится в полосе муссонных ветров, которые приносят с океана до 2000 мм осадков в год. Для риса это благоприятные условия, а например, для пшеницы – совершенно невыносимые. Даже в сухом климате, где она возделывается (Европа, Америка), в дождливые годы распространяются гельминтоспориоз, фузариоз, корневая гниль и другие её заболевания, а при застое воды в почве она погибает. Так что рис для Китая незаменим, хотя из-за этого до 80% населения вынуждено проживать в сельской местности (китайская статистика относит население пригородных зон к городскому и даёт цифру 50%), а в фабрично-заводском производстве занято лишь 8% рабочей силы [157,с.129]. И в других странах, где по природно-климатическим условиям рис является главной продовольственной культурой (Индия, Вьетнам, Индонезия), тоже возникает затруднение с переводом людей из сельского хозяйства в промышленность.
И всё же благодаря исключительному общему количеству людей, даже та небольшая часть самодеятельного населения, которую Китаю пока удалось сосредоточить в промышленности, представляет собой огромную силу. Китай уже в 80-е годы занимал 5-е место в мире по добыче нефти, 4-е – по продукции чёрной металлургии и выработке электроэнергии, 3-е – по производству минеральных удобрений, 2-е – по производству телевизоров и железнодорожных локомотивов, 1-е – по добыче угля, производству цемента, хлопчатобумажных тканей, стиральных машин, выпуску книг. С 1970 года он своими ракетами-носителями выводит в космос искусственные спутники Земли, а с 1986 года начал продавать за границу гражданские самолёты.
В Китае проводятся мероприятия по снижению рождаемости, и это создаёт впечатление, будто там не нуждаются в приросте населения. Они занимают первое место в мире по населённости, а потому народа у них, дескать, хватает. Однако такое впечатление ошибочно. Здесь надо ещё учитывать, что количество рабочих, которое можно разместить в городе, зависит не только от величины этого города, но ещё и от количества детей в семьях. Если детей много, то город имеет в основном детское население, а если семьи малодетные или бездетные, то в городе живут в основном взрослые работники. Поэтому семью, в которой рождается третий ребёнок, в Китае принято отправлять в деревню, где проживает основная масса населения, и где о снижении рождаемости не заботятся. А в городе считается вполне достаточным иметь одного ребёнка на семью.
После окончания в 1949 году третьей гражданской войны, в Китае полностью отсутствовали тракторная промышленность, приборостроение, тяжёлое энергетическое, точное и другие виды машиностроения. Небольшие заводы занимались ремонтом или сборкой несложных механизмов и машин, а первые предприятия станкостроительной, автомобильной и авиационной промышленности были построены лишь в 1953-57 годах. С этого времени Китай быстро наращивал численность рабочих и в 1964 году создал собственное ядерное оружие. Устройство и технология производства этого оружия строго засекречены, так что китайским исследователям и изобретателям до всего приходилось доходить в основном своим умом. То есть исследовательский фактор способен действовать чрезвычайно быстро, и на весь путь от начала машиностроения до крупнейших технических достижений ему достаточно 15 лет, если нет затруднений с рабочей силой. А если численность рабочих не возрастает или возрастает очень медленно, то технический уровень может веками оставаться неизменным. Из-за нехватки рабочей силы все стремления исследователей и изобретателей обречены на провал. В прошлом тупиковое положение складывалось в самом начале любого естественнонаучного исследования, поскольку никакого лабораторного оборудования не существовало и изготовить это оборудование было невозможно. Любые опыты и экспериментальные проверки заранее исключались, и наука превращалась в словесные рассуждения и беспочвенные умозрения. Результат был сходным с тем, что можно наблюдать и в современной жизни. Уже давно изобретены паровые машины, автомобили, самолёты, телевизоры и другая техника, но подавляющее большинство из 171 государства мира ничего этого не производит. Вся техника, которой пользуется современное человечество, изготовляется лишь в нескольких промышленных странах, а остальные имеют только то, что получают из- за границы. Для промышленности небольших государств, имеющих мало рабочих, все научные открытия и технические изобретения современности остались пустым звуком.
Быстрота, с которой способен действовать исследовательский фактор, приводит к тому, что для технического роста время теряет значение по сравнению с численностью рабочих. В древнем Египте, Греции и Риме цивилизация процветала с незапамятных времён, а потом вдруг США, которые недавно отметили своё 230-летие, уже более века находятся на значительно более высоком техническом уровне. Гольденвейзер передаёт слова Толстого, сказанные летом 1905 года [31, с.165]:
“Япония, между прочим, показала, что всю прославленную тысячелетнюю европейскую цивилизацию можно усвоить и даже перещеголять в несколько десятков лет”.
Для технического роста не могут быть препятствием и секреты производства, если имеется достаточное количество рабочих. Пять великих держав независимо друг от друга создали ядерное оружие, и другая их военная техника тоже имеет приблизительно одинаковую боеспособность, хотя её изобретение и изготовление строго засекречены. И в то же время гражданская техника, изобретение и производство которой не засекречивают, в малых государствах не производится, как будто здесь заключена какая-то особо охраняемая тайна.
§ 19. Производственные знания
Кажется очевидным, что открывать новое можно лишь тогда, когда человек изучил всё старое, чтобы не повторяться. Однако на самом деле это неверно. Чтобы не повторяться в словах, действительно нужно помнить сказанное, а чтобы не повторяться в делах, в технологии, в производстве, совсем не нужно знать, каким оно было раньше. Ни один человек не догадается “усовершенствовать” производство изобретением менее производительных станков, введением более трудоёмкой технологии или приспособлений, утяжеляющих труд. Никто не ошибётся, что только станок, который работает быстрее и лучше, чем ныне существующий, является новейшим ещё не сделанным изобретением, или что только приспособление ещё больше облегчающее труд, является до сих пор пока не сделанным усовершенствованием. Только то, что лучше ныне существующего, что больше соответствует человеческим желаниям и потребностям, является чем-то новейшим, а отличать лучшее от худшего каждый готов прямо с рождения, и для этого совсем не нужно знать технологию производства в древнем Египте, в Римской империи или даже в ХIХ столетии. Эти знания настолько излишни, что во многих случаях они полностью утрачены, и в настоящее время никто не может делать такое же чёрное покрытие, какое делали на своих вазах древние греки, не в состоянии с полной уверенностью воссоздать метательные машины древних римлян, и даже почти никто уже не умеет плести лапти, хотя 80 лет тому назад для большинства населения России это было обычным делом. В производстве происходит не накопительство знаний, а замена одних технологий на другие и соответствующее замещение одних знаний другими. Происходит постоянная утрата уже ненужных знаний и одновременно постоянное выявление всё новых знаний, которые как раз теперь и нужны.
Существует лишь один путь для получения новых технических знаний – это создание доселе ещё небывалых экспериментальных установок, невиданных материалов, приборов и другого научно-исследовательского оборудования. Только пробуя все возможные комбинации с этим оборудованием и материалами, можно получить какое-то новое техническое знание. В лабораториях прошлых веков теперь уже нечего делать. Всё, что можно было открыть с помощью устаревшего оборудования, уже давно открыто и частично даже забыто как ненужное в современных условиях. Поэтому такое оборудование и считается устаревшим.
“Прошло время, когда главную роль играло остроумие учёного, придумывающего опыт, который можно выполнить с помощью кустарно собранной установки. Теперь исследователь компонует установку из готовых узлов, каждый из которых может быть изготовлен лишь заводским способом”, – писал физик С.Э.Фриш [142, с.413].
Новое исследовательское оборудование заранее заключает в себе все те результаты, которые на нём можно получить. То есть все технические открытия сначала материализуются руками рабочих в создаваемом ими исследовательском оборудовании, а затем выявляются научным персоналом, которому это оборудование передаётся для исследований. При этом не только рабочие, но и сам научный персонал не может заранее знать, подтвердит ли какая-нибудь установка то предположение, для проверки которого она создаётся, опровергнет ли или даст совершенно неожиданный результат. Если бы это было заранее известно, то стало бы бессмысленным создавать подобную установку. Исследователям нужны такие установки, материалы и оборудование, возможности которых являются тайной для них самих. Но получить такое оборудование они могут лишь в том случае, если рабочие в состоянии его изготовить или дать исходные материалы, узлы, либо детали для его изготовления. Все перемены в производственных знаниях в конечном итоге зависят от возможностей организованной массы рабочих. Если эти возможности возрастают, то можно заказывать всё более сложное из ряда вон выходящее оборудование, которое даст всё новые технические знания. А если эти возможности неизменны, то ничего принципиально нового рабочие не создадут, и исследователям нечем будет вести дальнейшую научную работу. Новое исследовательское оборудование – это пробная работа, по которой можно судить о возможностях мастеров, то есть о возможностях объединённой массы рабочих.
Те знания, которые получаются в лабораториях и на испытательных полигонах, выражают не столько свойства природы, сколько в первую очередь технические возможности людей. Вот почему, хотя никто не сомневается, что за последние столетия свойства природы остаются неизменными, представления об этих свойствах, выраженные научными теориями, всё время изменяются, доходя до полной несовместимости друг с другом. Например, во всех поршневых насосах, изготовлявшихся первоначально, вода поднималась вслед за поршнем на такую высоту, на какую поднимали поршень. В те времена считалось, что вода вынуждена заполнять освобождаемое поршнем пространство потому, что природа боится пустоты. Боязнь пустоты считалась законом природы. В таком случае межпланетное пространство тоже должно быть заполнено каким-нибудь веществом, и Декарт полагал, что вихрь этого вещества как раз и двигает планеты вокруг Солнца. Но затем во Флоренции построили насос для подъёма воды на 13 метров и оказалось, что вода следует за поршнем только до высоты 10 метров, а дальше природа уже перестаёт бояться пустоты. Итальянский физик Вивиани создал ртутный барометр, в верхней части которого тоже существует пустота, а бургомистр Магдебурга Отто фон Герике построил воздушный насос и с его помощью сделал опыт, который известен как опыт с магдебургскими полушариями. Если из пространства между ними откачать воздух, то оторвать их друг от друга не могут даже несколько лошадей, но если воздух в них снова впустить, то они распадаются сами собой. Для подобных опытов появилось толкование, что воздух притягивается к Земле и своим давлением толкает воду за поршнем насоса, поднимает ртуть в барометре, сжимает магдебургские полушария. В таком случае межпланетное пространство может быть пустым, а планеты могут удерживаться на своих орбитах той же силой притяжения, но только направленной к Солнцу. Так закон боязни пустоты был заменён законом всемирного тяготения, предполагающим отсутствие такой боязни. Всемирное тяготение, о котором лишь изредка смутно упоминали в прошлом (Цицерон, Плутарх, Иоанн Дамаскин), стало шире учитываться в человеческих делах и умозрениях.
В 1723 году немецкий химик Шталь создал так называемую теорию флогистона, согласно которой все горючие вещества при горении выделяют из себя особое вещество флогистон, в результате чего от них остаётся зола. Это по существу описание того, что каждый может наблюдать при горении спичек, дров, бумаги и других зажигаемых в быту веществ. В течение 60 лет существование флогистона считалось в Европе общепризнанным, пока не удалось создать аппаратуру для количественного анализа воздуха и установку для разложения воды, с помощью которых Лавуазье показал, что горение состоит в соединении горючего вещества с кислородом воздуха, а предположение о существовании флогистона является излишним.
Когда-то калийная и натриевая щёлочь, воздух и вода казались простыми, далее неразложимыми веществами. Затем с помощью новой исследовательской техники их удалось разложить на другие вещества, которые были признаны наконец-то самыми простыми далее неразложимыми элементами. Потом с помощью новейшей техники установили, что каждый такой элемент представляет собой смесь изотопов. Из чего состоят изотопы, пока неизвестно, и считается, что они-то уж наконец являются такими веществами, которые ни из чего другого не состоят, и все частицы которых совершенно одинаковы.
Мир выглядит по-разному, когда на него глядят в телескоп, невооружённым глазом, в микроскоп или изучают в инфракрасном, ультрафиолетовом, рентгеновском или ещё каком-нибудь излучении. Какова исследовательская техника, таков и мир, таковы и законы природы, таковы и научные теории. В настоящее время в химии считается законом природы, что все предметы состоят из химических элементов, которые не разлагаются и не превращаются один в другой. А в физике разложение этих элементов и превращение одних из них в другие осуществляется на практике. Химики располагают своей техникой, и законы у них свои, а физики пользуются другой техникой, и законы у них другие. Одна исследовательская техника позволяет фактами доказывать существование флогистона, теплорода и мирового эфира, а с помощью другой техники выявляются факты, которые всё это опровергают. Опровергнутые фактами теории сначала фактами были доказаны, и так получается потому, что теории физики, химии и технических наук создаются не для достижения отвлечённой истины, а для применения их к производству. Они должны соответствовать не тому, какова природа сама по себе, а тому, каково производство – какая технология наиболее эффективна при нынешней численности рабочих.
Основой естественнонаучных воззрений является ограниченное количество экспериментальных данных, полученных при исследовании ограниченного количества явлений. Теории производственных наук основываются не на всех без исключения явлениях природы, а только на таких, которые доступны для человеческого воздействия и представляют для людей интерес. В результате получается, что при попытке рассуждать с точки зрения общепризнанных теорий обо всей вселенной, возникают так называемые космологические парадоксы, и даже в повседневной жизни встречаются явления, несовместимые с современными естественнонаучными воззрениями.
Например, хорошо известно, зачем животное или человек ест, зачем пьёт, зачем дышит, почему двигается. Вещества, которые человек употребляет в пищу, впоследствии соединяются с кислородом воздуха, и выделяющаяся при этом энергия двигает его мышцы. Физика, химия и физиология убедительно всё это разъясняют, так что если бы человек совсем ничего не ел или не дышал и продолжал оставаться живым, то это противоречило бы основам современного естествознания. Однако кроме пищи, воды и воздуха человеку необходим ещё и сон. Люди треть жизни проводят в состоянии сна и без него умирают быстрее, чем без пищи, и всё же сон находится по существу вне научного понимания. Если бы человек никогда не спал и оставался живым и здоровым, то это не противоречило бы ни одной теории современного естествознания.
Также вне научного понимания находится и естественная смерть. Известно, что если в какой-нибудь машине или в любом предмете постоянно заменять все детали на новые, то такая машина всегда будет новой. Известно также, что благодаря процессу пищеварения в животном или человеческом организме именно это и происходит. Как же тогда ему удаётся, постоянно получая пищу, то есть постоянно заменяя все детали своего тела на новые, непрерывно изнашиваться, дряхлеть и умирать? Ведь этим ниспровергаются основы основ современного естествознания.
И всё же такая относительная несостоятельность науки не имеет значения до тех пор, пока эта наука приложима к производству. Только когда в каких-нибудь новейших станках, машинах, аппаратах, на заводах, электростанциях или с помощью специально изготовленных установок начнут возникать явления, несовместимые с современными естественнонаучными воззрениями, эти воззрения будут отброшены и заменены новыми.
Распространённым и живучим оказалось мнение, что исходным источником познания являются ощущения. Познание начинается с ощущений, которые складываются в восприятия и понятия, из понятий затем составляются суждения, а из суждений – умозаключения. Так якобы идёт процесс познания, продукция которого затем передаётся от поколения к поколению, и всё это не имеет ни конца, ни края. А поскольку исследовательская деятельность осуществляется ещё и на испытательных полигонах и в лабораториях, то нередко говорят, что эксперименты нужны для проверки знаний.
Однако эксперименты и испытания не только подтверждают те исходные предположения, ради которых они производятся, но и нередко указывают на их ложность. То, что проверяется в экспериментах – это не знания, а всего лишь предварительные догадки, которые в конечном итоге могут оказаться необоснованными фантазиями, как бы правдоподобно ни выглядели сначала. Знаниями эти догадки становятся лишь в том случае, если эксперименты их подтверждают. То есть эксперименты и испытания нужны не для проверки знаний, а для получения знаний (как это отмечается в философской литературе), потому что до эксперимента может быть только мысль, на истинность которой нельзя положиться. Источником производственных знаний являются эксперименты, испытания, действия людей, и никакие ощущения не могут этот источник заменить. Без экспериментов ощущения остаются безрезультатными, как и получалось в далёком прошлом.
Отдельный человек и различные массы людей обладают разными техническими возможностями. Но все эти возможности проявляются движением. Человек может двигаться сам, двигать какой-нибудь предмет, препятствовать движению, прекратить своё движение. Больше ничего. Проявить себя или хотя бы издать звук можно только через движение, а потому оно приобретает всеобъемлющее значение.
Движение двойственно. Оно имеет не поддающуюся усилиям составляющую, которую называют временем, и поддающуюся усилиям, которую называют пространством. Окружающий мир воспринимается в пространстве и во времени, то есть с точки зрения возможности движения. Причины нужных явлений тоже исследуются с помощью движения. Человек что-нибудь двигает или выжидает и одновременно отмечает, что было до начала действия, что получилось в конце и какие были сопутствующие изменения. В “Системе логики” Милля это излагается как 5 методов для выявления причинной связи. Если какие-то важные причины выявить не удаётся, то это обозначают как законы природы, то есть границы человеческих возможностей. А в этих границах затем создаются естественнонаучные теории, которые под видом проникновения в невидимое устройство природы выражают технические возможности человечества.
§ 20. Жизненный опыт
Если человек не читал книг и вообще неграмотный, то это не значит, будто он мало знает. Постоянно каждый день он занимался своими делами, действовал, наблюдал, слушал, ему выпадали удачи и неблагоприятные случайности судьбы. Часть этих впечатлений сохранялась в памяти и в результате общий объём знаний возрастал. Любой человек может многое рассказать о своей жизни и о тех событиях, в которых он участвовал или свидетелем которых оказался. Гомер был неграмотным, но его поэмы о Троянской войне и странствиях Одиссея оцениваются как крупные литературные достижения, и существует особая отрасль науки гомеристика, которая занимается его творчеством. Неграмотные люди создали и саму грамотность, потому что самый первый алфавит и самые первые иероглифы не у кого было перенять. Так что грамотность – это изобретение неграмотных. Лук со стрелами, праща, яд кураре, применяемый в современной медицине, духовое ружьё, добывание огня трением, выплавка металлов и даже само орудие мышления человеческая речь – всё это возникло до появления письменности, то есть создано и открыто неграмотными людьми.
Время невосполнимо, и его невозможно использовать дважды. Поэтому жизненный опыт человека или общий объём его знаний – это величина ограниченная, которая зависит в основном от возраста. Даже если человек заимствует знания из книг, то для их изучения тоже требуется время. А это означает, что для расширения своей начитанности он вынужден жертвовать непосредственными жизненными впечатлениями. Читая книги, он одновременно упускает те знания, которые за это время получил бы в других видах деятельности, а читая одни книги, он одновременно упускает другие. Человек не может просто увеличить общий объём своих знаний, а может лишь расширить осведомлённость в какой-то отдельной отрасли в ущерб остальным отраслям.
Деятельная часть человеческой жизни, то есть возраст примерно от 16 до 60 лет, составляет около 15 тысяч дней. За это время профессиональный исследователь может прочитать до двух тысяч книг объёмом по 0,5-1 миллиону знаков в книге. Это предел книжного знания, которым в пожилом возрасте может обладать отдельный человек. И любое другое знание лишь постепенно накапливается в течение жизни (а точнее в течение той её части, когда человек имеет достаточно прочную память) и в конечном итоге достигает некоторого предельного объёма, превысить который уже не успевает. Если обществу требуются знания сверх такого объёма, то для их освоения придётся выделить ещё одного или несколько человек. И чем больше знаний необходимо обществу, тем больше нужно носителей знания. Без увеличения численности людей общий объём их знаний возрастать не может. Просто записанный текст (чертёж, рисунок), содержание которого никто не помнит, выпадает из общего объёма знаний. Сначала надо узнать, что он вообще существует, а затем его надо разыскать, прочитать и осмыслить, то есть познать. Из-за этого нередко случается дублирование исследований и технических разработок, результаты которых уже опубликованы в печати.
В настоящее время каждый человек появляется на свет таким же неопытным, как и в любые другие времена, и ему также приходится всё познавать с самого начала. Старшее поколение старается помочь младшему в этом деле, но вложить в него опыт, как вкладывают бумагу в папку, не удаётся. Попытки внедрить в сознание юношества взгляды и рассудительность пожилых людей дают очень скудные результаты – несколько механически запомнившихся фраз, истинный смысл и ценность которых становится понятной лишь через много лет. Хотя человек выражает свой опыт с помощью речи, но сама эта речь не является опытом. Она лишь обозначает его для тех, кто достаточно опытен, чтобы это понимать. А молодые люди ещё не имеют того запаса впечатлений и переживаний, благодаря которому можно в полном объёме осмыслить мнения старшего поколения, и в результате даже самые опытные пожилые родители имеют таких же неопытных юных детей, какими сами были в юности. Опыт не передаётся от поколения к поколению, и следующее поколение опытнее не становится.
§ 21. Дилетантские знания
Я оплакиваю судьбу человечества, попавшего, если можно так выразиться, в столь плохие руки, как его собственные.
Ламетри
Знания, жизненный опыт, сообразительность и всякая разумность человека идёт прахом, если он не понимает, что вокруг него происходит. При страстном желании избежать вреда, он может сам себе навредить; пытаясь спасти близкого человека, он может его погубить; стремясь к какой-нибудь цели, он может от неё удаляться и закрывать пути к её достижению. Человеку всегда и везде требуется понимание происходящего, а если такого понимания нет, то он совершает нелепые действия – по существу лишается ума.
Каждая отдельная наука ориентирует человека в своей отрасли знания. Но кроме этого человеку ещё необходимо понимать общемировые процессы. Кругозор должен распространяться на весь мир, чтобы не возникало зашоренности и соответствующих иллюзий. Для всеохватывающего осмысления мира имеется междисциплинарная наука философия, которая занимается проблемой: что вообще происходит во вселенной?
Лев Толстой одно время склонялся к мысли, что в мире происходит регресс. Надежда Мандельштам полагала, что человечество больно какой-то болезнью и “нет никаких оснований для оптимистического прогноза” [78, с.208]. Многие мыслители провозглашали прогресс, а Римский клуб заявил, что в ближайшие десятилетия произойдёт коллапс. В этом и состоит основной вопрос философии. Если возникает опасность гибели человечества в термоядерной войне или от экологической катастрофы, то все остальные вселенские проблемы теряют значение.
Поверхностные, дилетантские знания не принято ценить. К ним относятся без особого почтения. Однако человек, пожелавший составить собственное мнение о сущности мирового процесса, может воспользоваться только дилетантскими знаниями, поскольку наук много, и чтобы углубиться в любую из них, требуется почти вся жизнь. Человек – существо ограниченное, а потому представления о безграничных возможностях, бесконечном прогрессе и беспредельном познании – это гротеск, нередко переходящий в мистику. Даже в математике бесконечность ошибочна, как на то указывал Пуанкаре [104, с.469]:
“Теорема должна быть проверяемой, но так как мы сами конечны, то мы можем оперировать только с конечными объектами; даже если в формулировке теоремы участвует понятие бесконечности, необходимо, чтобы при проверке его не употребляли, иначе проверка станет невозможной”.
§ 22. Основа математики
Лобачевский, как известно, заменил пятый постулат Евклида на утверждение, что через точку, находящуюся вне прямой, можно провести не менее двух параллельных ей линий. В результате прежние теоремы пришлось переделать, а некоторые совсем отбросить, и получилась новая геометрия. Итальянский математик Бельтрами показал, что на так называемых псевдосферических поверхностях верна не планиметрия Евклида, а планиметрия Лобачевского. Впоследствии математики пришли к убеждению, что и пространство Лобачевского тоже возможно.
Однако от этого геометрия Евклида не пострадала. Гильберт даже несколько уточнил систему её аксиом, чтобы она была получше обоснована.
Так получилось, что две взаимно исключающие друг друга геометрии признаны истинными. Этим нарушается один из четырёх основных законов логики – закон противоречия. Немецкий математик Риман совсем отбросил пятый постулат и заявил, что параллельных прямых вообще не бывает. Исходя из этого, он создал свою геометрию, которую тоже признали истинной, а физики указали, что гравитационное поле как раз и создаёт ту положительную кривизну пространства, благодаря которой осуществляется геометрия Римана.
И существование параллельных прямых, и их несуществование одинаково истинно. Так получается потому, что речь идёт о нереальных вещах. Параллельность или непараллельность обнаруживается при бесконечном продолжении линий, а все действия человека строго конечны. В математике подразумевается, будто люди могут знать, что происходит в бесконечности, но на самом деле бесконечность для них недоступна. О том, что там происходит, можно лишь условиться. И условиться можно по-разному. В результате для различных случаев больше подойдёт то одна, то другая, то третья из этих условностей. Геометрия – это вывод из условности, которая составлена так, чтобы быть более подходящей при некоторых обстоятельствах. В таком случае в геометрии не должно быть никаких доказательств, потому что условности не доказывают. Их принимают.
В арифметике доказательств нет. Там есть только правила. Но теоремы геометрии часто бывают неочевидными и нуждаются в пояснениях. Например, предложение 10 из ХII книги Евклида: “Всякий конус есть третья часть цилиндра, имеющего с ним то же самое основание и одинаковую высоту”. Здесь недостаточно заметна связь одного с другим, и такую связь необходимо показать. Причём показать надо не как-нибудь, а ясно и убедительно. От этого зависит мнение других людей о математике и отношение к математикам. Чем более достоверно и неопровержимо будут выглядеть математические утверждения, тем прочнее будет профессиональный престиж математиков и выше их самооценка.
Математики, как и другие люди, не могут воспринимать своё дело абсолютно беспристрастно. Они посвящают ему всю жизнь, оно даёт им соответствующее положение в обществе, от него зависит их материальная обеспеченность и в значительной степени радость бытия. Труды и жертвы они вкладывают сюда большие, а потому имеют право на уверенность, что и само это дело достаточно великое. Нередко употребляющиеся выражения “величественное здание науки” или даже “храм науки” относятся и к математике как к одной из наук. При этом любое мнение, которое способно ослабить такое уважительное впечатление, должно вызывать настороженность, как несправедливое отношение к тому, что создано самоотверженным трудом многих людей. Слава неопровержимой обоснованности и абсолютной достоверности, приобретённая математикой, должна не подрываться, а наоборот, укрепляться и усиливаться. Этого требует профессиональная гордость математиков и чувство симпатии у любителей математики.
В юриспруденции голословное обвинение не считается доказанным. Одни лишь слова, как бы логично они ни были соединены – это не доказательство. И в повседневной жизни одни лишь разговоры без дел и фактов вызывают скептическое отношение. Но по-другому получается в тех случаях, когда человек что-нибудь объясняет. Правдоподобные и логичные объяснения обвиняемого заступают место истины до тех пор, пока не будут опровергнуты. А если их так и не удастся опровергнуть, то они влекут за собой те же последствия, что и истина.
Математические доказательства представляют собой словесные рассуждения. Но как пояснения они логичны, правдоподобны и могут считаться истинными. Только название “пояснение” для них не применяется и вместо него уже давно укоренилось слово “доказательство”. Оно производит более лестное для профессиональной гордости впечатление и больше способствует укреплению престижа математики, чем слово “пояснение”.
Кроме термина “пояснение” предлагался ещё термин “довод”. Михаил Пселл, который считается сведущим в математике, рассказывая о своём образовании, писал [81, с.81]:
«Освоив учение о числах и познакомившись с доводами геометрии, которые иногда называют доказательствами, я посвятил себя музыке и астрономии и другим близким им наукам…»
В окружающем мире имеется такое огромное количество различных предметов, их качеств, свойств и состояний, что человек не в силах учитывать даже заметную часть этого разнообразия. Выход из такого положения состоит в том, чтобы отвлечься от несущественных для данного дела различий. Приходится условно признавать, что вроде бы сходные предметы или свойства тождественны между собой и их можно обозначить одним словом. В результате получаются общие понятия, благодаря которым несметное количество различных предметов обозначается сравнительно небольшим количеством слов. И без такого отождествления ориентироваться в огромном разнообразии окружающего мира вряд ли возможно. А к предметам, объединённым общим понятием, можно прилагать правила арифметики.
Поскольку общие понятия и классификации – это условности, в любом научном знании и в любом словесном выражении мысли содержится элемент условности. “Мысль изреченная есть ложь”, – писал Тютчев, и это не только верно, но иначе и быть не может. Мысль вынуждена всё выражать в обеднённом и сокращённом виде. Это одно из естественных проявлений ограниченности человеческого существа и человечества в целом. А условности, с помощью которых достигается такое сокращение, являются исходными фактами для математических теорий.
В физике и химии новые теории создаются как опровержение прежних воззрений. Они показывают, что старые теории были неверными или неточными и потому должны быть отброшены. По-другому получается в математике. Какие бы новые открытия в ней ни делали, старое остаётся неприкосновенным. Теорема Пифагора или арифметические правила древних вавилонян в настоящее время считаются не менее истинными, чем когда они появились. Математику можно изучать по сочинениям, написанным в далёком прошлом, и это даст сведения, приложимые к самым новейшим научным достижениям. Получается же так потому, что математические теории исходят из условностей. Если люди условились считать какие-то предметы тождественными, то независимо от времени, места и научных познаний, к этому случаю можно применять арифметические действия. А если люди согласны считать кучу песка конусом или шаровым сегментом, то к этой куче можно прилагать соответствующие формулы. Спорить и опровергать здесь приходится лишь то, что куча похожа именно на такую условную форму, а не на другую, или что в таком-то случае полезно считать одинаковыми именно такие предметы, а не другие. Но геометрических формул или арифметических правил эти споры не касаются. Условность неопровержима, потому что она стоит вне истинности и ложности. А неопровержимость создаёт впечатление аподиктической достоверности, которая и была приписана математике.
Точность математики тоже условна. Если из дюжины яблок отобрать пять подгнивших, или пять самых спелых, или пять самых крупных, то остаток во всех этих случаях будет различным. Но те же действия, записанные в числах 12-5=7, дают один и тот же безукоризненно точный результат. Достигается же это за счёт неточности, которая содержится в самом понятии числа, подразумевающем тождественность всех своих единиц, хотя такая тождественность нереальна.
Математика продолжает ту разработку условностей, которая начинается образованием общих понятий. Но прежде чем применять к чему-нибудь полезные условности, необходимо в достаточной степени изучить реальное положение дел в этой области. В таком изучении математика не может заменить другие науки. Проникая почти везде, она выполняет подсобную задачу – упрощает то, что можно упростить с помощью условностей. Это помогает и познанию, и производству, но не может заменить самого познания или производства.
Литература:
1. Авдиев В.И. Военная история древнего Египта. М., 1948, т.1.
2. Андокид. Речи, или История святотатцев. СПб., 1996.
3. Аристотель. Афинская полития. М., 1937.
4. Аристотель. История животных. М., 1996.
5. Аристотель. Политика. Сочинения в 4-х тт. М., 1984, т.4.
6. Беневоленский А. По следам древней тайны. 2-е изд. Ярославль, 1972.
7. Библия [синодальный перевод]. М.,2000.
8. Бикерман Э. Хронология древнего мира. М., 1975.
9. Биологический энциклопедический словарь. М., 1986.
10. Большая Советская энциклопедия. 2-е изд.
11. Большая Советская энциклопедия. 3-е изд.
12. Богословский М.М. Пётр I. Соцэкгиз, 1940, т.1.
13. Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 5-ти томах. М., 1990, т.5.
14. Былое 1906, № 6.
15. Ваупшасов С.А. На тревожных перекрёстках: Записки чекиста. М., 1988.
16. Великобритания. М: Мысль, 1981.
17. Велихов Е. Исследования по управляемому термоядерному синтезу. Международная жизнь, 1997, № 7.
18. Вересаев В.В. Записки врача. Полное собрание сочинений. СПб., 1913, т.1.
19. Византийские историки: Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Пётр Патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан Византиец; Афиней. Пирующие софисты. Рязань, 2003.
20. Виллардуэн Ж. Завоевание Константинополя. М., 1993.
21. Виноградов В.Г., Гончарук С.И. Законы общества и научное предвидение. М., 1972.
22. Володомонов Н.В. Календарь: Прошлое, настоящее, будущее. 2-е изд. М., 1987.
23. Всемирная история: В 10-ти томах. М., 1955, т.1. Под ред. Ю.П.Францева.
24. Всеобщая история. Составлена под руководством Лависса и Рамбо. М., 1897, т.2.
25. Всеобщая история. Составлена под руководством Лависса и Рамбо. М., 1897, т.3.
26. Всеобщая история архитектуры. М., 1970, т.1.
27. Гейберг И.Л. Естествознание и математика в классической древности. М-Л.,1936.
28. Гениева Е.Ю. Дерзостный обман. Уайтхед, Джон. Серьёзные забавы. М., 1986.
29. Геродот. История. М., 1993.
30. Гонейм М.З. Потерянная пирамида. М., 1959.
31. Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. ГИХЛ, 1959.
32. Горленко М.В. Болезни пшеницы. М., 1951.
33. Горький А.М. Собрание сочинений: В 30-ти томах. М., 1955, т.30.
34. Грегуар Л. История Франции в ХIХ веке. М., 1894, т.2.
35. Грист Д. Рис. М., 1959.
36. Гусев Н.Н. Летопись жизни и творчества Л.Н.Толстого: 1828-1890. М., 1958.
37. Дельбрюк Г. История военного искусства. М., 1936, т.1.
38. Демографический энциклопедический словарь. М., 1985.
39. Демосфен. Речи: В 3-х томах. М., 1994, т.1.
40. Дженкинс Н. Ладья под пирамидой. М., 1986.
41. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.,
1986.
42. Диодор Сикилийский. Историческая библиотека. СПб., 1774, ч.1.
43. Достоевская А.Г. Воспоминания. М., 1987.
44. Дурова Н.А. Избранные сочинения кавалерист-де- вицы. М., 1988.
45. Евклид. Начала: Кн.ХI-XV. М.; Л., 1950.
46. Ефремова И.К., Червяков А.Ф. Останкино. М., 1980.
47. Завельский Ф.С. Время и его измерение. 4-е изд. М.: Наука, 1977.
48. Замаровский В. Их величества пирамиды. М., 1986.
49. Зюзюкин И. Жизнь и смерть философа Сократа. Смена, 1997, № 6.
50. Иоанн Киннам. Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов; Георгий Акрополит. Летопись великого логофета Георгия Акрополита. Рязань, 2003.
51. История древнего мира. М., 1982, т.1.
52. История первобытного общества: Сб.ст. М., 1986.
53.Источниковедение истории Древнего Востока. М., 1984.
54. Канаев И.И. Близнецы и генетика. Л., 1968.
55. Кардано Дж. О моей жизни. М., 1938.
56. Кинк Х.А. Как строились египетские пирамиды. М., 1967.
57. Китайская Народная республика в 1986 году. М., 1988.
58. Клари Р. Завоевание Константинополя. М., 1986.
59. Книговедение: Энциклопедический словарь. М., 1981.
60. Кобрин В.В. Иван Грозный. М., 1989.
61. Константин Михайлович из Островицы. Записки янычара. М., 1978.
62. Коростовцев М.А. Религия Древнего Египта. М., 1976.
63. Космонавтика: Энциклопедия. М., 1985.
64. Котрелл Л. Во времена фараонов. М., 1982.
65. Ксенофонт. Анабасис. Пер. М.И.Максимовой; Греческая история. Пер. С.Я.Лурье. М., 2003.
66. Ксенофонт. Анабасис. Пер. С.Ошерова. Историки Греции. М., 1976.
67. Ксенофонт. О доходах. Хрестоматия по истории Древней Греции. М., 1964, с.343-357.
68. Кювье Ж. Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара. М.; Л., 1937.
69. Лауэр Ж-Ф. Загадки египетских пирамид. М., 1966.
70. Лев Диакон. История. М., 1988.
71. Ливий, Тит. История Рима от основания города. М., 1991, т.2; М., 1994, т.3.
72. Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека. Пер. с англ. М., 1974.
73. Литвинова Г.И. Свет и тени прогресса. М., 1989.
74. Лиутпранд Кремонский. Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчёт о посольстве в Константинополь. М., 2006.
75. Лурье И.М. История техники Древнего Египта. Очерки по истории техники Древнего Востока. М.; Л., 1940.
76. Любкер Ф. Иллюстрированный словарь античности. М., 2005.
77. Малый энциклопедический словарь. 2-е изд. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1907-1909, 2 тома (IV выпуска).
78. Мандельштам Н.Я. Вторая книга. М., 1990.
79. Матье М.Э. К проблеме изучения текстов пирамид. Вестник Древней истории, 1958, № 4.
80. Мендельсон К. Размышления физика у подножия пирамид. Природа, 1969, № 7.
81. Михаил Пселл. Хронография. М., 1978.
82. Михайловский Б.Г. Опыт рентгенологического исследования египетских мумий . Сборник музея антропологии и этнографии. Л., 1929, т.8.
83. Молль А. Гипнотизм. СПб., 1909.
84. Морозов Н.А. Христос. М., 1998, кн.4.
85. Никита Хониат. История со времени царствования Иоанна Комнина. Рязань, 2003, т.2.
86. Новейшая история Китая. 1917-1970. М., 1972.
87. Носатовский А.И. Пшеница: Биология. М. 1965.
88. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 9-е изд. М., 1972.
89. Ольхин П. Последние дни самоубийц. СПб., 1863.
90. Омар Хайям. Рубаи. Ташкент, 1983.
91. Пауль Э. Поддельная богиня. М., 1982.
92. Петроний. Сатирикон. М., 1990 [факсимиле издания М.; Л., 1924].
93. Плиний Младший. Письма. М., 1983.
94. Плутарх. Об Исиде и Осирисе. Вестник Древней истории. 1977, № 3.
95. Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 2-х томах. М., 1994.
96. Повесть Петеисе III: Древнеегипетская проза. М., 1978.
97. Погодин М.П. Простая речь о мудрёных вещах. 2-е изд. М., 1874.
98. Полибий. Всеобщая история. СПб., 1994, т.1.
99. Прабхупада Ш. Жизнь происходит из жизни. Бхактиведанта бук траст, 1991.
100. Прабхупада Ш. Учение господа Капилы. ББТ, 1993.
101. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. 2-е изд. СПб., 2001.
102. Промышленность КНР. М., 1979.
103. Псевдо-Ксенофонт. Афинская полития. Аристотель. Афинская полития. М., 1937, с.222-235.
104. Пуанкаре А. О науке. М., 1983.
105. Рат-Вег И. Комедия книги. 2-е изд. М., 1987.
106. Савельева Т.Н. Как жили египтяне во времена строительства пирамид. М., 1971.
107. Сахал Д. Технический прогресс: Концепции, модели, оценки. М., 1985.
108. Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988.
109. Сельскохозяйственная энциклопедия. М., 1955, т.4.
110. Сельскохозяйственный энциклопедический словарь. М, 1989.
111. Сенека. Нравственные письма к Луцилию; Трагедии. М., 1986.
112. Сергеенко М.Е. Помпеи. СПб., 2004.
113. Сикст из Оттерсдорфа. Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год. М., 1989.
114. Словарь античности. Под ред. В.И.Кузищина и др. М., 1994.
115. Советская Военная энциклопедия. М., 1976, т.1; М., 1978, т.5.
116. Советская Историческая энциклопедия. М., 1961, т.1.
117. Соколова Т.В., Федоровская Р.Ф., Ланге А.Б. Чесотка. М.: Медицина, 1989.
118. Стендаль. Собрание сочинений. М.; Л., 1949, т.ХII.
119. Стефановский П.М. Триста неизвестных. М., 1968.
120. Страбон. География в 17 книгах. М., 1994.
121. Стучевский И.А. Фиванский город мёртвых. Замаровский В. Их величества пирамиды. М., 1986.
122. Тацит. Сочинения: В 2-х томах. М., 1993. т.1.
123. Тацит. Сочинения: В 2-х томах. М., 1993. т.2.
124. Титмар Мерзебургский. Хроника в 8 книгах. М., 2005.
125. Тойнби Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник. М., СПб., 1995.
126. Толстая С.А. Дневники: В 2-х тт. М., 1978, т.1.
127. Толстая С.А. Дневники: В 2-х тт. М.,1978, т.2.
128. Толстой Л.Н. в воспоминаниях современников: В 2-х томах. М., 1978, т.2.
129. Тураев Б.А. История Древнего Востока. Л., 1936, т.1.
130. Успенский Ф.И. История Византийской империи. М.-Л., 1948, т.3.
131. Устименко Г.В., Уго Торо Корреа. Культура суходольного риса. М., 1988.
132. Уэллс Г. Россия во мгле. М., 1958.
133. Фёдорова Е.В. Люди императорского Рима. М., 1990.
134. Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта; Приск Панийский. Сказания Приска Панийского. Рязань,2005.
135. Фрейд З. Избранное. London, 1969, т.I.
136. Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. М.-Пг., 1922, вып. II.
137. Фрейд З. О психоанализе. 3-е изд. М., 1913.
138. Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности. М.; Пг., [1923].
139. Фрейд З. Психопатология обыденной жизни. 4-е изд. М., 1923.
140. Фрейд З. Толкование сновидений. М., 1913.
141. Фрейд З. и др. Психоанализ и учение о характерах. М.-Пг., 1923.
142. Фриш С.Э. Сквозь призму времени. М.,1992.
143. Фукидид. История. Пер. Ф. Мищенко в переработке С. Жебелёва. М.,1915, 2 тома. [в 1994 г. в СПб. вышло факсимиле этого издания]
144. Фукидид. История. Пер. Г.А.Стратановского. Л., 1981.
145. Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1963.
146. Хрестоматия по истории Древнего Востока. М.,1980, ч.1.
147. Хрестоматия по истории Древнего мира. М.,1975.
148. Цезарь. Записки. М., 1993.
149. Цицерон. Речи: В 2-х томах. М., 1993.
150. Цицерон. Философские трактаты. М., 1985.
151. Чаплин Ч. Моя биография. М., 1966.
152. Челлини Б. Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентинца, написанная им самим во Флоренции. М., 1987.
153. Челпанов Г.И. Введение в философию. 7-е изд. М., 1918.
154. Челпанов Г.И. Мозг и душа. 4-е изд. Киев, 1907.
155. Чуковский К.И. Современники. М., 1963.
156. Щелоков А.А. Свидетели истории. М., 1987.
157. Экономическая география зарубежных социалистических стран Азии. М.: МГУ, 1988.
158. Япония: Экономика, общество и научно-технический прогресс. М., 1988.